И ад следовал за ним: Приключения - Страница 63

– Будьте любезны, билет по брони… – говорил я с легким и приятным акцентом.

Миловидная девушка за окошечком порылась в своих бумагах и вдруг рявкнула грубым гортанным голосом, превратившим ее личико в дышащую злобой рожу запущенной старой ведьмы.

– Да, бронь в Хельсинки имеется, но тут также и бронь на Берлин на среду… Как это понять?!

– Какой Берлин?!

– Бронь на ваше имя… Разве вы не заказывали? Что вы мне голову морочите?!

– Тут, видимо, какая-то ошибка…

– У нас не бывает ошибок! – отрезала фурия и вышла с моим паспортом из комнаты.

Да, Алекс, наша родина суетна и непредсказуема, все неустойчиво, все движется по сумасшедшим законам диалектики, все течет, и нет никакого порядка, один произвол, и в его бушующем пламени человек чувствует себя лишь дрожащим кусочком пепла. Можете себе представить, какие страшные минуты я пережил в ожидании красавицы, и она появилась под предводительством невыспавшегося человека, походившего по всем гнетущим внешним параметрам на сотрудника службы безопасности.

– Через кого вы заказывали билет в Хельсинки? – спросил он хмуро.

– Через сотрудника нашего посольства. – Я назвал первую болгарскую фамилию, которая пришла мне в голову.

Человек осмотрел меня сверху донизу, как смотрят врачи на вошедшего в комнату голого новобранца.

– Странно… В Хельсинки и затем в Берлин. Две брони… Как же так? – Я покрылся холодным потом.

– Видимо, это заказали без моего ведома, – залепетал я. – Посол говорил, что сразу же по возвращении я должен срочно выехать в Берлин, – мысль моя лихорадочно билась, как птица в клетке, – я пробуду в Хельсинки буквально несколько часов, вернусь и тут же уеду в Берлин.

Человек молчал и что-то прикидывал, явно раздраженный самим фактом таких стремительных передвижений; не о безопасности он думал, а просто завидовал, что кто-то другой, а не он имел возможность так свободно пересекать границы.

– Это очень важное дело… Я могу сейчас позвонить послу… Если можно, я выкуплю сразу два билета… – Терять мне уже было нечего, а на наших чиновников слова “посол”, “министр” оказывают магическое воздействие.

– Ну… если так… Что ж, выдайте ему билеты!

И он удалился, грозно и величественно, и ворчащая фурия подчинилась его приказу. Часы показывали одиннадцать, я вышел на улицу и вытер вспотевшее лицо носовым платком. И вдруг, Алекс, мне нестерпимо стало жалко и себя, и свою семью, и город, который я покидал навсегда, – замелькали в голове картинки прошлого, радостные и сентиментальные: речные кораблики с культурником (два прихлопа, три притопа), любимая станция метро со скульптурами солдат, рабочих и крестьян, идиллические обветшалые церкви, фонари вдоль бульваров, уродливые, но такие близкие сердцу трамваи…

Юджин замолчал, горло ему перехватил спазм. Он снял очки и долго протирал их специальным фланелевым тампоном. Нет, он не играл, он действительно плакал, впрочем, при надобности я мог разыграть сцену и почище, особенно хорошо удавались мне внезапные взрывы гнева – я их важно называл пароксизмами гнева, – плакал я гораздо хуже, но навернуть слезу мог без всяких усилий.

Юджин глубоко вошел в настроение и даже драматически стиснул руки.

– Что мне соборы Петра и Павла? Что мне заваленные товарами магазины? Я ведь не рвусь в миллионеры и вполне удовлетворялся нашей квартирой и машиной… И все, больше мне ничего не нужно, о даче мы и не помышляли, обожали иногда летом выезжать с палаткой, и детей к этому приучили. У тещи в деревне большой дом, свой огород, корова… И я решил в тот момент тут же вернуться домой, извиниться перед болгарином, что-нибудь придумать насчет друга. Но здравый смысл тут же поборол внезапный порыв, такое находит на меня часто… ведь я дурак!

Юджин вдруг захохотал, спрятал свой мощный нос в пивной кружке, поперхнулся и так закашлялся, что казалось, вылетят изо рта у него и бронхи, и легкие.

– В общем, я поездил по городу, простился со знакомыми местами, со скамейкой у тихих прудов, где мы впервые поцеловались с женой, сходил в зоопарк (его любил мой отец и вытаскивал меня туда каждый раз, когда приезжал в столицу), пообедал плотно в том самом отеле, где я по поручению Карпыча танцевал с француженкой около фонтана, посматривая на свое отражение в зеркальном потолке, – там началось мое “падение” там пришло и воскрешение, – сейчас все казалось милым, безвозвратно ушедшим прошлым.

С вокзала я на всякий случай решил позвонить к себе домой. К моему ужасу, трубку поднял профессор:

– Что случилось, Юджин? Куда вы исчезли?

– Вы так сладко спали, что я не рискнул вас будить. Меня срочно вызвали на работу… произошла авария, – плел я все это с искренним волнением, – ждите меня, я скоро вернусь и захвачу своего приятеля.

– Но почему вы заперли меня? Я не могу выйти! – Профессор с трудом сдерживал негодование.

– Дело в том, что у меня специальный замок… от воров. Как вы себя чувствуете? Я сейчас приеду…

– Очень плохо. Не понимаю, что со мной произошло… Скажите, Юджин, куда исчез мой паспорт?

– Какой паспорт?

– Который лежал у меня в боковом кармане.

– Я не понимаю, о чем вы говорите… – Я из кожи вон лез, стараясь разыграть удивление. – Зачем мне ваш паспорт?

– Но он был у меня в кармане… он всегда там.

– Возможно, вы оставили его дома… Дождитесь, пожалуйста, моего приезда!

Он недовольно бурчал; я положил трубку, внутри все клокотало.

Юджин глубоко вздохнул, нырнул своей оглоблей в бокал пива и словно забыл обо мне.

Елки-палки, ничего мы толком не умеем делать, думал я, даже элементарное снотворное изготовить не в состоянии, црушники, гады, такие штуки вкалывают своим подопытным кроликам – секретаршам, что они друг у друга секретные документы воруют, закладывают в девочек целые программы, и готовы они под гипнозом продырявить пулей насквозь хоть президента, а у нас… если бы какое-нибудь серьезное психотропное средство, а то всего лишь снотворное! Психотропные тоже подводят, сам я однажды сел в лужу, поверил Центру и распил с одним объектом бутылку арманьяка, предварительно проглотив нейтрализующую таблетку, и что? Объект, как ожидалось, не выложил мне свою переполненную секретами душу, а впал в состояние крайней веселости, а я чуть не уснул, и только целый кувшин крепчайшего кофе вынул меня из размягченного состояния.